О вступлении в сообщество

[Мир Дельта]

Ребята!
Отправляя запрос на членство, пишите на U-mail владельцам - Тангорн или Александр Меррит, почему вы хотите вступить в наше сообщество. U-mail самого сообщества проверяется, увы, редко.

Спасибо!

Пассионарио

@темы: Оргвопросы

---

[Sssilitha]

о луче вопрос неактуален, все-таки в большинстве случаев он теряется вместе с разумом.
я понимаю, что "для каждого - свое" и тд, но все же.

Вопрос: как вы думаете, что страшнее потерять?

1. веру		18	(19.35%)
2. огонь		53	(56.99%)
3. силу		13	(13.98%)
4. тень		9	(9.68%)
Всего:		93

@темы: Разное

---

"Любимая женщина любимого вождя и идеолога"

[~Adell]

@темы: Рисунки

---

Нотр-Дам в Погорелом Театре

[Naertu]

Постановка Нотр-Дам де Пари в Погорелом Театре

Автор: Naertu
Фандом: творчество О.Панкеевой и мюзикл Notre Dame de Paris
Рейтинг: R
Жанр: humour, а вернее стеб чистейшей воды)
Отказ от прав: персонажи - Ксю, музыка - создатели мюзикла, полет фантазии - мой.

В ролях:

КВАЗИМОДО – советник Блай
ФРОЛЛО - Харган под мороком
ГОРГУЛЬЯ - Харган без морока
ФЕБ – Орландо
ФЛЕР-ДЕ-ЛИС – Эльвира
ГРЕНГУАР - Хоулиан
КЛОПЕН – Амарго
ДВОР ЧУДЕС – Зеленогорские партизаны
ЭСМЕРАЛЬДА – Кантор

РЕПЕТИЦИЯ или подбор Главной Героини

РЕПЕТИЦИЯ или подбор Главной Героини
(за кулисами. соло Орландо)
- Кантор, пожалуйста.
- (волна неудержимого мата).
- Кантор, ты должен сыграть главную роль…
- Женскую?!
- Ну… ты же великий актер. Никто, кроме тебя, не сыграет…
- Азиль!
- Она не поет! Ну Кааантор!
- Хоулиан!
- Он уже играет Гренгуара.
- И не надо на мне применять эмпатию!
- Кантор, у нас действительно некому играть главную роль! А ты сможешь изобразить все необходимое. Даже без козы.
- Нет.
- Ну почему?!
- Я сказал - нет!
…
(час спустя. соло Амарго)
- Представь, что это задание партии. Когда надо было кого-то убить, тебя не смущали женские костюмы.
- Кого надо убить?
- Я привел это для примера.
- Нет, ты мне скажи, кого надо убить – и я это сейчас сделаю без всяких костюмов. Голыми руками.
- Кантор!
- Нет!!!
…
(в отдалении. Карлос и Ольга)
- Может, ему сказать, у нас только мужчины играют?
- Флер-де-Лис.
- …!
(три часа спустя. соло Шеллара)
- Ты не мог бы обосновать свой отказ подробнее?
- (малосвязная матерная тирада).
- Хорошо. Другими словами, если я правильно понимаю твою мотивацию, она заключается в том, что играть женские роли в театре – занятие для женщин, ты считаешь это унизительным и недопустимым для мужчины, кроме того, сама затея постановки кажется тебе бессмысленной и не стоящей того, чтобы тратить на нее время и силы. Правильно?
- …
- В таком случае, могу я поинтересоваться, в чем ты видишь радикальное различие между прежними твоими перевоплощениями на сцене в различные образы и нынешней ролью, на которую режиссер и помощница режиссера единогласно выдвинули твою кандидатуру как единственную?
- ?...
- Допустим, ты мог бы представить ситуацию, как распоряжение твоего непосредственного начальства. Вообще, Кантор, однажды я уже говорил тебе, что, привлекая повышенное внимание к этой теме, ты слишком очевидно даешь окружающим понять ее болезненность для тебя лично и наталкиваешь их на выводы, которые могут нежелательным образом сказаться в будущем их восприятии твоих проблем… Как ты полагаешь, что первое придет в голову Ольге, когда она узнает о твоем отказе?...
- !!!
(четыре часа спустя. соло Харгана)
- Кантор.
- НАХЕР!!!
- Одна фраза.
- Ну?
- Я прикажу доставить настоящую дыбу для Блая на сцену.
- ?...
- И отдам его после премьеры в твое распоряжение.
- …(минутная пауза) Идет.
(хор из-за кулис)
- ДА!!!

ЗАКУЛИСЫ. Диалог Карлоса и Ольги

ЗАКУЛИСЫ. Диалог Карлоса и Ольги
-Квазимодо все равно нет! И взять его неоткуда!
-А Харган?
-Харган уже во-первых горгулья Нотр-Дама, во-вторых – Фролло. А ТРИ роли он не споет!
-Мда… горбатых у нас больше и нет. Трагедия. У нас «Горбун из Нотр-Дама», а Главный Герой отсутствует…
-Зато как матерится Главная Героиня…
-Знаю я как он матерится. Козу ему нашли?
-Какую козу?!!!
-Обычную, с рогами.
-Харган уже горгулья. И Фролло. А с рогами больше никого нет. Нет, есть Акрилла, ничего так козочка, но рожки у нее ветвистые и больше на оленьи похожи.
-Я имел ввиду обычную козочку. У Эсмеральды была козочка, беленькая…
-От Эсмеральды мы много слышали про козлов, это правда. И если предложим ей еще и козочку…
-Ладно, без козочки переживем. Квазимодо… Надо кого-то скрючить и заставить хрипло петь.
-Без проблем! Берем кого угодно, посылаем к Эсмеральде, просим ущипнуть за задницу. После этого товарищ будет скрючен….
-Но петь фальцетом. Не подойдет. Значит Квазимодо у нас не будет. Хорошо, поднимаем занавес, с самой верхотуры декорации наворачивается кто-нибудь из кордебалета, трагическая пауза, уносят тело Квазимодо и начинаем без него. Публика решит, что пьеса называется «Горбун из Нотр-Дама» потому что в самом ее начала этот самый горбун убился об сцену.
-Может его Эсмеральда пристрелит и он поэтому сверзится с верхотуры? Залог успеха в Мистралии.
-Если Эсмеральде оставить винтовку, то актеры к концу пьесы закончатся. Нет, без Квазимодо нельзя…
Входит Харган, внимательно слушает. Выходит. Возвращается через пятнадцать минут, неся подмышкой Блая. Ставит на ноги. Критично смотрит. Пинает под коленку. Блая скрючивает. Указывает на него собравшимся.
-Вот. Принес. Квазимодо. Горб ща сделаем. Убьется с верхотуры – не жалко. В конце его может пристрелить Эсмеральда, - подумав, гордо. – Для искусства ничего не жалко.

СЦЕНА. АКТ ПЕРВЫЙ

СЦЕНА. АКТ ПЕРВЫЙ
Медленно ползет вверх занавес, демонстрируя красивую декорацию башни с колоколами. На декорации сидит ГОРГУЛЬЯ.
На сцену легкой, воздушной походкой выпархивает ГРЕНГУАР. В зале аплодисменты и одобрительный свист. ГРЕНГУАР долгое время просто красиво ходит по сцене, демонстрируя походку и фигуру. Из-за сцены слышится приглушенный и осуждающий мат режиссера. ГРЕНГУАР поспешно возводит очи к небесам и начинает петь. Откуда-то сверху на него начинают сыпаться цветочки. Слышен недоумевающий мат режиссера. Цветочки в большом количестве оседают на ГОРГУЛЬЕ.
ГОРГУЛЬЯ стоически делает вид, что она каменная. ГРЕНГУАР поет и ходит по сцене, окруженный лепестками и цветочной пыльцой. ГОРГУЛЬЯ все-таки чихает. ГРЕНГУАРА, стоящего строго под ней, уносит за кулисы.
Небольшая заминка, после чего на сцену поспешно выбегает разношерстная толпа оборванцев и неспешно выходит КЛОПЕН.
Оборванцы привычно равняются в строй, разворачивают флаг Мистралии и замирают, преданно глядя на КЛОПЕНА. Слышен вопросительный мат режиссера. КЛОПЕН поводит бровями. ДВОР ЧУДЕС стремительно сворачивает флаг и выкидывает его за кулисы. КЛОПЕН вздыхает и начинает петь. Оборванцы рассыпаются по сцене, переглядываются и начинают изображать что-то, отдаленно напоминающее танец. Из-за кулис наконец-то выбегает опоздавший кордебалет. В воздухе висит цветочная пыльца, толпа народа танцует нечто среднее между фламмо и классическим балетом, КЛОПЕН поет, ГОРГУЛЬЯ сидит и периодически чихает в такт. Дотанцевав, ДВОР ЧУДЕС и кордебалет убегают со сцены, КЛОПЕН неспешно уходит, ГОРГУЛЬЯ расправляет крылья и улетает, тем самым внося сомнения в зрительный зал насчет того, что она каменная.
Минутная пауза. В ней слышен отчаянный мат режиссера, краткие звуки борьбы и через секунду на сцену выходит ЭСМЕРАЛЬДА. Мрачно обводит взглядом зал. Зал ловит себя на желании пристрелить режиссера. Из-за кулис поспешно высовывается ФЕБ и улыбается залу. Залу ощутимо легчает. ЭСМЕРАЛЬДА поет про свою несчастную судьбу, красиво ходит по сцене и в конце арии печально садится на уголок суфлерской будки. Зал проникается ее горькой судьбой, звучат всхлипы. Появляется КЛОПЕН, укоризненно смотрит на ЭСМЕРАЛЬДУ, поет короткую арию и под ручку уводит цыганку со сцены. Слышен облегченный выдох суфлера, благодарный мат режиссера и затихающие рыдания в зале.
Свет гаснет. Вопросительный мат режиссера. На сцену ложится круг света, в который выходят ФЕБ, ФЛЕР-ДЕ-ЛИС и прима кордебалета с флагом Мистралии. На приму шикают из оркестровой ямы и флаг уносят обратно. Оркестр играет, сверху на них снова падают лепестки, ФЕБ и ФЛЕР –ДЕ -ЛИС поют о своей неземной любви, взявшись за руки в круге света. В зале начинаются повальные объятия и признания в любви.
Выбегает кордебалет и ДВОР ЧУДЕС, выходит КЛОПЕН. Толпа загораживает собой круг света и пару влюбленных. КЛОПЕН ожесточенно поет про то, что у них тут выборы короля, кордебалет пытается увести ФЕБА со сцены. В зале волна нездорового патриотизма. ФЛЕР-ДЕ-ЛИС все-таки уводит ФЕБА за кулисы, попутно ему что-то объясняя.
Выкатывают тележку с КВАЗИМОДО на середину сцены. С тележки он не слезает, потому что горб перевешивает, поет непосредственно с нее. Судя по хриплому голосу, страшной роже и общей помятости, в гостях у ДВОРА ЧУДЕС, бодро танцующего вокруг тележки, КВАЗИМОДО уже давно. Некоторые из ДВОРА ЧУДЕС танцуют почему-то с ножами, пистолетами и нехорошо глядят на КВАЗИМОДО, медленно сжимая кольцо.
Ария КВАЗИМОДО получается очень короткой, ему дают спеть пару куплетов, после чего одевают на голову корону и быстро укатывают со сцены. Недовольный ДВОР ЧУДЕС удаляется за кулисы следом.
Слышен недовольный мат режиссера и почему –то еще КЛОПЕНА. В оркестровой яме судя по звуку, кто-то получает тарелкой по морде, после чего вступают барабаны и труба, и закулисный мат перестает быть слышен.
На сцену выходит ФРОЛЛО, везя за собой тележку с КВАЗИМОДО. В оркестровой яме кто-то повторно получает тарелкой по морде, барабаны и труба стихают, ФРОЛЛО пинает тележку и КВАЗИМОДО начинает петь о том, какой он преданный, и как он верен хозяину, ну просто как собака, порываясь облобызать сапоги. ФРОЛЛО слушает, крайне неприятно усмехаясь. В зале сомнения насчет того, что Фролло – мистик. Тем не менее, КВАЗИМОДО допевает свою партию и ФРОЛЛО красиво уходит со сцены, увозя за собой тележку.
На сцену снова ложится круг света, в него вступает ЭСМЕРАЛЬДА. Появляется ФЕБ, который поет о том, что он не хрен собачий, а король, то есть капитан стражи и каждая девушка просто мечтает о свидании с ним. ЭСМЕРАЛЬДА смотрит на него влюбленными глазами, но не забывает напомнить залу о том, что она приличная девушка и на улицах не знакомится. ФЕБ зовет ее в кабак, ЭСМЕРАЛЬДА соглашается и убегает со сцены, тем самым внося в зал нездоровое оживление и всплеск интереса.
Появляется ГРЕНГУАР, который начинает вальяжно прогуливаться по сцене и петь о каких –то колоколах, принимать интересные позы и вызывать в зале еще большее нездоровое оживление. Зал не понимает о каких колоколах идет речь и ГРЕНГУАР, соблазнительно изгибающийся на сцене, ему нравится значительно больше.
Внезапно на сцену вываливается ДВОР ЧУДЕС, хватает ГРЕНГУАРА, КЛОПЕН старательно поет от том, что его сейчас будут вешать, но зал почему-то не верит, а оживленно свистит, топает ногами и дает ДВОРУ ЧУДЕС советы. ГРЕНГУАР красиво лежит в сильных руках населения ДВОРА ЧУДЕС, которое, кажется, стремительно передумывает его вешать.
Слышен жалобный мат режиссера. Появляется ЭСМЕРАЛЬДА. Мрачно смотрит на ДВОР ЧУДЕС и заводит руку за спину, что-то нащупывая за ремнем, которым стянута ее талия. ДВОР ЧУДЕС поспешно отпускает ГРЕНГУАРА. КЛОПЕН еще раз старательно напоминает всем, что поэта все-таки повесят, если его кто-нибудь не возьмет в мужья. ЭСМЕРАЛЬДА подходит к ГРЕНГУАРУ, по-хозяйски обнимает того за талию и поет о том, что на нем женится. КЛОПЕН спрашивает ее – уверена ли она, почему-то спазматически дергая бровями. ЭСМЕРАЛЬДА исправляется на то, что выйдет за него замуж, КЛОПЕН облегченно связывает им руки шарфом, кордебалет пляшет, ГРЕНГУАР соблазнительно обвивается вокруг ЭСМЕРАЛЬДЫ, ЭСМЕРАЛЬДА одобрительно похлопывает того ниже спины. Зал, поглощенный зрелищем, отчего то начинает безумно ревновать.
ДВОР ЧУДЕС и КЛОПЕН покидает сцену, почему-то оглядываясь на остающихся там ЭСМЕРАЛЬДУ И ГРЕНГУАРА.
Снова гаснет свет. Включается. В круге света сидит ЭСМЕРАЛЬДА и у нее на коленях ГРЕНГУАР. Мат режиссера. Свет гаснет. В зале свист, топанье ногами, вопли и требования включить обратно. Оркестр наигрывает что-то романтическое. Свет включают. На расстоянии двух метров друг от друга ЭСМЕРАЛЬДА, которая спрашивает у очень расстроенного ГРЕНГУАРА кто такой ФЕБ и всячески поет про то, как он ей нравится. Зал слегка отпускает необъяснимая ревность, очень печальный ГРЕНГУАР крайне грустно объясняет ЭСМЕРАЛЬДЕ все, что ее интересовало и, трагично проронив слезу, удаляется со сцены.
ЭСМЕРАЛЬДА остается петь про то – как прекрасен ФЕБ. Ревность отпускает зал окончательно, но почему-то на ее месте возникает тревожность и стремление выкрутиться. На сцену выходит ФЛЕР-ДЕ-ЛИС и тоже начинает петь про то, что прекрасен ФЕБ как солнце. Стоят они по разным концам сцены и в два голоса распинаются о том, как его любят. В зале удивительно приподнятое настроение. Допев, ФЛЕР-ДЕ-ЛИС и ЭСМЕРАЛЬДА удаляются за кулисы.
На сцену выбегает ФЕБ. Он крайне одухотворен и радостен, следом за ним выбегает кордебалет и начинает на бешеной скорости крутить фуэтэ. ФЕБ поет о том, как он разрывается между двумя прекрасными женщинами. Оркестр за вздрюченным кордебалетом не успевает, пытается догнать и лажает. Зал эту лажу воспринимает как зубную боль и от такой необъяснимой смены эмоций начинает волноваться. На сцену в красивом прыжке вылетает КЛОПЕН, вешает амулет на шею ФЕБУ и в таком же красивом прыжке улетает обратно. Кордебалет начинает танцевать, его догоняет оркестр и финал арии вполне пристоен. Зал аплодирует и делится впечатлениями.
По сцене проходит ДВОР ЧУДЕС и тащит за собой на тележке КВАЗИМОДО. ФРОЛЛО, выступив из-за кулис интересуется – какого под стенами Нотр-Дама шляются всякие?
ДВОР ЧУДЕС останавливается и начинает отвязывать КВАЗИМОДО от тележки. КВАЗИМОДО очень жалобно поет про то, что ему, кажется, все хуже и хуже. ФРОЛЛО как-то очень радостно сожалеет о том, что КВАЗИМОДО сейчас казнят.
На сцену выносят дыбу. ДВОР ЧУДЕС подвешивает на нее КВАЗИМОДО, который начинает хрипеть крайне натуралистично свою арию. На сцене появляется ЭСМЕРАЛЬДА со стаканом воды в руке, которая, раздвигая плечами толпу, идет к КВАЗИМОДО. Последний, завидев ее, начинает с ужасом косить глазом и петь про то, что ему все хуже и хуже, и даже стакан воды никто не подаст еще жалобнее. ДВОР ЧУДЕС пританцовывает, хватаясь за ножи и пистолеты, в оркестровой яме стихает печальная мелодия, слышатся аплодисменты, удар тарелкой по морде, снова печальная мелодия. ЭСМЕРАЛЬДА подходит к КВАЗИМОДО, оттягивает его челюсть и вливает воду. КВАЗИМОДО замолкает. Резко падает занавес. Слышны звуки ударов и радостные восклицания. Оркестр бодро наигрывает веселую польку, заглушая возмущенный мат режиссера.
Занавес поднимается. На сцене – КВАЗИМОДО неподвижно лежащий в тележке, ФРОЛЛО, совершающий странные пассы руками над ним и ФЕБ, спокойно покуривающий косяк со слимисом трехлепестковым. Мат режиссера. Занавес поспешно опускают. Оркестр играет вступление к «Бэлль» в седьмой раз. На восьмом все-таки поднимают занавес. КВАЗИМОДО приподнимается в тележке, ФРОЛЛО опускает руки, ФЕБ выкидывает окурок в суфлерскую будку. Под кашель суфлера, задыхающегося в будке от дыма слимиса трехлепесткового, трио поет арию. В финале арии сцена уже в тумане. ФРОЛЛО и ФЕБ покидают сцену, появляется ЭСМЕРАЛЬДА.
КВАЗИМОДО со странными нотками в голосе поет про то, что его дом – теперь ее дом. ЭСМЕРАЛЬДА держится от КВАЗИМОДО на расстоянии и как-то не очень радуется сему факту. В середине арии на декорацию с колоколами прилетает и садится ГОРГУЛЬЯ, тем самым окончательно развеивая сомнения зала в том, что она не каменная. КВАЗИМОДО с алчными нотками в голосе поет про то, как рад, что цыганку теперь у него, ЭСМЕРАЛЬДА отступает от него. КВАЗИМОДО поет про то, что горгульи защитят цыганку от кого угодно, ГОРГУЛЬЯ расправляет крыло и опускает его на шею КВАЗИМОДО, зажавшего ЭСМЕРАЛЬДУ в угол сцены. ЭСМЕРАЛЬДА переступает через упавшее тело, садится, подобрав юбки, на авансцену и поет проникновенную и очень печальную арию, умоляя богов защитить ее. Она выглядит настолько печальной и беззащитной, что из зала некоторые начинают вставать и переть к сцене с намерениями набить морду обидчикам, неясно каким, и защитить цыганку от неясно же кого. ГОРГУЛЬЯ воинственно топорщит крылья. Скорбный мат режиссера. В красивом прыжке на сцену вылетает КЛОПЕН, вешает на шею ЭСМЕРАЛЬДЕ амулет, грозно пучит глаз на ретивых защитников и улетает обратно за кулисы. Зал отпускает, защитники садятся по местам, ЭСМЕРАЛЬДА, допев арию, уходит со сцены. Гаснет свет. Аплодисменты зала, из-за кулис кто-то интересуется нужно ли снова поднимать Квазимодо или в первом акте он больше не понадобится? Мат режиссера, соло на трубе.
Свет включен. На сцене стол, задрапированный под алтарь, на столе неподвижно лежит ЭСМЕРАЛЬДА. Над ней стоит ФРОЛЛО. Зал начинает волноваться. ФРОЛЛО мрачно смотрит в зал и запевает арию о том, как любовь к этой женщине его погубит. За сценой удивительно тихо, не слышно даже мата режиссера, в оркестровой яме очень печально позвякивают тарелки во время партии ударных. На пиковом моменте арии, ФРОЛЛО поющий о убивающей его любви, в порыве чувств раскрывает крылья. В свете софитов самих крыльев не видно, но тень от них делает мистика абсолютно инфернальным. Зал ахает и подается назад. ФРОЛЛО поспешно поет про то, что любовь к этой женщине у него от дьявола, сворачивает крылья и допевает арию уже не столь мощно.
На сцене появляется ФЕБ, оповещающий зал о том, что идет мол в бордель на встречу с цыганкой. Инфернальный мистик ФРОЛЛО сообщает ФЕБУ, что не ходил бы он к ЭСМЕРАЛЬДЕ если хочет остаться жив, и в качестве аргумента снова разворачивает крылья. Свет от софитов, крылатая тень во всю стену, партия ударных, соло на тарелках, удар трубой обо что-то мягкое, занавес. Зал, режиссер и оркестр пьют валерьянку. Из зала кого-то выносят в обмороке, в оркестр стремительно спускается КЛОПЕН и что-то выговаривает, в красивом прыжке улетая обратно за кулисы. Занавес поднимают.
На сцене, подсвеченной красным, соблазнительно выгнувшийся ГРЕНГУАР и мужской кордебалет в кружевных подвязках. Залу ясно, что перед ним бордель еще до того, как ГРЕНГУАР об этом залу сообщает. Кордебалет и ГРЕНГУАР танцуют, а ГРЕНГУАР еще и поет о том, что здесь займутся с вами любовью всего за несколько грошей. По залу звон монет в кошельках и оживление. Температура стремительно нарастает, детей из зала отправляют погулять, на сцене начинает твориться что-то вроде оргии ГРЕНГУАРА с мужским кордебалетом, в зал летят цветы, подвязки и пустые пузырьки из под валерьянки. Слышен мат режиссера и на сцену входит ФРОЛЛО. Следует блестящий экспромт, в котором инфернальный мистик убеждает ГРЕНГУАРА не грешить, путем закидывания того на плечо и унесения со сцены. Кордебалет, посылая в зал воздушные поцелуи, убегает следом. В зале разочарованный свист и требования вернуть все обратно.
На сцену выносят кровать. Зал затихает.
Выходит ЭСМЕРАЛЬДА и ложится на нее в соблазнительную позу. Зал перестает дышать.
Выходит ФЕБ. Зал, припоминая предупреждение инфернального мистика, сразу чует, что ничего хорошего из того, что до цыганки бравый капитан таки дошел, не выйдет.
ФЕБ садится рядом с красиво лежащей ЭСМЕРАЛЬДОЙ и начинает петь о том, что какое наслаждение касаться ее тела и прочую порнографию. ЭСМЕРАЛЬДА отвечает в том же стиле, зал на ее фразе «возьми меня» подается вперед и замирает в ожидании. Но тут за спиной ФЕБА тянущегося поцеловать ЭСМЕРАЛЬДУ, возникает крылатая тень. В красивом размахе вонзает в спину ФЕБУ нож и победно машет крыльями. ФЕБ красиво падает на руки ЭСМЕРАЛЬДЫ, соло на барабанах, трубе и тарелках, заглушившее то, что спела ЭСМЕРАЛЬДА. Появляется ГРЕНГУАР радостно скорбящий о том, что над всем довлеет рок и поет об этом с удивительно довольным лицом, пока опускают занавес.

ЗАКУЛИСЫ, 15минутный антракт

ЗАКУЛИСЫ, 15минутный антракт
По коридору в облаке табачного дыма проносится Карлос, восклицающий:
-Гримера срочно к Эсмеральде! И костюмера! И Ольгу! И Орландо, только пусть амулет снимет!
Мужской кордебалет на момент пробега режиссера синхронно прячет бутылки и сигареты за спины, после чего так же синхронно их оттуда достает.
Перед зеркалом стоит Хоулиан и правит грим самостоятельно. Прима кордебалета делает растяжку рядом, задумчиво и ненавязчиво. Мимо пробегает Амарго, прима переводит взгляд со своей растяжки в спину убегающему Амарго и долго завистливо смотрит. Хоулиан солнечно улыбается в зеркало.
Из гримерки Фролло доносится истерика суфлера:
-Блай! Где Блай?! Умер он там что ли?
-Вообще-то да… - меланхолично.
-И как?!
-Как, как… как на сцену надо будет - подниму, не переживай, - Харган задумчиво поправляет воротник рясы, отмахиваясь крылом от табачного дыма. Другим крылом приоткрывает дверь кладовой, являя взгляду суфлера труп в тележке.
В коридоре оркестр режется в карты, тарелки спешно перематывают ушибленное лицо, духовая секция помогает разогнуть трубу, первая скрипка с наслаждением тянет упертый откуда-то коньяк.
Гримерка Эсмеральды.
Главная Героиня держит в зубах сигарету, в руке бутылку, а на коленях - ученицу режиссера, которая одной рукой ласково гладит пышные черные кудри, а другой шнурует на возлюбленном корсет.
- Ты прекрасно выглядишь, публика в восторге, все под впечатлением… - убежденно вещает вождь-идеолог, одновременно эманируя уверенностью, позитивом, некоторой ревностью и легкой паникой. Кантор скептически приподнимает бровь и накладная ресница отваливается. Ольга, охнув, принимается ее поправлять. В двери заглядывает прима кордебалета.
- Да ладно тебе, ты шикарно в этом выглядишь, - простодушно делится окрыленный успехом товарищ, замечает стекленеющий взгляд маэстро и спешно ретируется.
- Диего, не надо. Диего, ему танцевать. Диего, давай после пьесы! - поспешно воркует Ольга.
- Диего, у тебя грудь отвалилась… - не в тему вставляет Орландо.
От волны мата вздрагивают даже стены театра.
Гримерка массовки.
- Последний раз спрашиваю. Кто. Спер. Знамя, - дымя сигаретой, вопрошает Клопен, измеряя шагами пол перед строем зеленогорско-парижских оборванцев. - И куда его сейчас дели?
- Э… Амарго… Его, кажется, осветитель унес. Куда-то…
В рядах шепот:
-Амарго курит?
-Закуришь тут – знамя то сперли…
-ТИХО! – от командирского рева с потолка осыпается штукатурка, прима кордебалета вместо полуприседа садится на шпагат, а в гримерке Эсмеральды снова отваливаются накладные ресницы. – Где осветитель?
Строй синхронно делает мах рукой в сторону гримерки Фролло. Амарго обводит всех строгим взглядом и по привычке в балетном прыжке вылетает за дверь.
По коридору тайфуном проносится Карлос, почти сорванным голосом оповещая, что первый звонок уже дали и почему такое ощущение, что его слышал только режиссер? В гримерку Эсмеральды, из которой несет слимисом трехлепестковым, величественно вступает Эльвира. Кордебалет гасит сигареты, прячет бутылки и поднимает приму из шпагата. Почему-то из гримерки Фролло выпархивает Хоулиан и начинает повторно править смазанный грим перед зеркалом. Из гримерки Эсмеральды появляются Эльвира, влекущая за собой довольного Феба, распространяющего вокруг себя аромат того самого слимиса, и Ольга, на ходу перешнуровывающая корсет на Эсмеральде, которая лихорадочно учит текст, забытый на нервной почве.

СЦЕНА. АКТ ВТОРОЙ

СЦЕНА. АКТ ВТОРОЙ
В зале нездоровое оживление, зрители рассаживаются обратно и выясняют кто где сидел. В оркестровую яму рыбкой ныряет опоздавшая первая скрипка, легкая паника, звон тарелок, приглушенный мат дирижера, свист дирижерской палочки в воздухе, удар дирижерской палочкой по голове первой скрипки, приглушенный мат первой скрипки. Зал заинтересованно слушает. Из-за кулис высовывается злая морда мага по спецэффектам и пристально смотрит в оркестровую яму. Слышен ожесточенный мат режиссера, свист пюпитра в воздухе, удар пюпитром по спине мага по спецэффектам, злая морда становится удивленной и в этом состоянии втягивается за кулисы.
Занавес поднимается.
На сцене стоят ФРОЛЛО и ГРЕНГУАР. Осветительное пятно беспорядочно блуждает от одного к другому. Нервный мат режиссера с колосников, свист партитуры в воздухе, шлепок партитуры о лысину осветителя, световое пятно замирает точно посередине сцены. ФРОЛЛО и ГРЕНГУАР переглядываются и бочком сползаются в это пятно. Зал, изрядно обрадованный всем происходящим, содержание их долгой и проникновенной арии пропускает мимо ушей. В конце арии ГРЕНГУАР интересуется почему это третий день Квазимодо не звонит в колокола? Зал смутно припоминает, что да, о колоколах уже что-то сегодня говорилось. ФРОЛЛО осуждающе сообщает, что звонарь влюбился в цыганку, и на этом фоне сложил на работу. ГРЕНГУАР понимающе, а ФРОЛЛО мрачно поют о том, что от любви спасенья нет и уходят за кулисы.
Выкатывают тележку с КВАЗИМОДО, легкое замешательство, выкатывают декорацию с колоколами. КВАЗИМОДО приподнимается в тележке и начинает распинаться об этих самых колоколах и о том, как любит свою работу. Долго, хрипло и проникновенно. Зал скучает. Работа звонаря и имена колоколов его не трогают абсолютно. Выбегает прима кордебалета и увозит поющего КВАЗИМОДО за кулисы.
Выпархивает ГРЕНГУАР и проходится по авансцене. В зале небольшое оживление.
Ему навстречу выходит ФРОЛЛО, похлопывающий свернутым кнутом по голенищу сапога. В зале большое оживление.
Выпрыгивает КЛОПЕН – в зале буря аплодисментов - со злой мордой отбирает у ФРОЛЛО кнут и выкидывает за кулисы. Свист кнута в воздухе, удар кнута о голову режиссера, мат режиссера, торжествующий гогот в оркестровой яме, удар тарелкой по морде, тишина.
Трио интересуется друг у друга кто последний раз видел Эсмеральду и куда вообще цыганка делась? Маг по спецэффектам подвешивает над сценой светящийся мертвенным светом шарик, призванный изображать луну. Трио проникновенно скучает, ГРЕНГУАР невзначай припоминает, что цыганка то уже в тюрьме, осуждена за убийство по политическим мотивам. Негодование на лицах КЛОПЕНА и ФРОЛЛО, первый начинает стремительными прыжками приближаться к ГРЕНГУАРУ, ГРЕНГУАР поспешно убегает за кулисы, КЛОПЕН упрыгивает следом. ФРОЛЛО мрачно допевает арию и величественно уходит.
Свет гасят. Ехидный мат режиссера, похлопывание партитурой по лысине осветителя. Свет включают. Через сцену проносится ГРЕНГУАР, следом за ним бежит ДВОР ЧУДЕС потрясая ножами и пистолетами. Появляется злой КЛОПЕН, внушительно пучит глаз на оборванцев, те притормаживают на середине сцены. КЛОПЕН выходит на авансцену. Ария отверженных, очень убедительная. Выбежавший на середине арии кордебалет ДВОР ЧУДЕС пинками загоняет обратно за кулисы и продолжает вдохновленно петь о том, что их жизнь вечный бой, пританцовывая вокруг КЛОПЕНА. Зал топает и всячески сопереживает оборванцам. Выстрелы в воздух, негодующий мат режиссера, свист тела в воздухе, падение КВАЗИМОДО с декораций в оркестровую яму, треск балок и перекрытий, визг флейтистки на си четвертой октавы, скомканный финал арии, треск ломающейся виолончели, в наступившей тишине удивленное «опаньки» дирижера. Буря аплодисментов в зале, под который воинственный ДВОР ЧУДЕС и КЛОПЕН удаляются за кулисы.
Свет гасят. Из оркестровой ямы вынимают тело Квазимодо и обломки виолончели. Извиняющийся мат режиссера. Из зала дают советы и предлагают помочь. Из-за занавеса высовывается злая морда и руки ФРОЛЛО, морда устало матерится, руки делают пару пассов. Застреленный и разбившийся КВАЗИМОДО самостоятельно выбирается из ямы и уползает за кулисы. Зал в восторге перед силой искусства.
Поднимают занавес и дают свет. На сцене стоит здоровенная клетка, к прутьям которой прикована ЭСМЕРАЛЬДА.
Выходит ФРОЛЛО и начинает обвинять цыганку в убиении Феба. Цыганка, красиво изогнувшаяся в оковах, уверяет всех в своей невиновности. ФРОЛЛО подходит ближе и продолжает убедительно обвинять. ЭСМЕРАЛЬДА не менее убедительно отпирается, дергается в оковах, цепляется шнурком амулета за решетку, амулет падает.
Зал ловит себя на желании набить морду ФРОЛЛО и вытащить девушку из тюрьмы. ФРОЛЛО мужественно поет о пытках и требует доставить пыточные инструменты. В зале волна возмущения. В клетку приносят инструменты, срочно отцепляют ЭСМЕРАЛЬДУ от решетки и перевешивают на дыбу, один из палачей лихорадочно ползает по полу и что-то там ищет. ФРОЛЛО стоически продолжает обвинять и осуждать, краем глаза следя за нарастающими в зале волнениями. Палач что –то находит на полу и с радостным восклицанием вешает ЭСМЕРАЛЬДЕ на шею. Облегченный хоровой выдох из-за кулис, зал отпускает. Цыганку пытают, она сознается исключительно в том, что любит Феба, отрицая все остальное, но средневековому юристу ФРОЛЛО этого хватает. Пафосно выйдя на авансцену он сообщает, что невиновную ЭСМЕРАЛЬДУ все равно казнят. ЭСМЕРАЛЬДУ снимают с дыбы, она обреченно заламывает руки и сползает на пол по прутьям клетки. Из-за кулис всхлипывания. ФРОЛЛО отходит в угол сцены и поет о том, что ЭСМЕРАЛЬДУ любит, как его сжигает вулкан страстей но, подчиняясь чувству долга, он все равно цыганку повесит. Сочувственное внимание зала. ФРОЛЛО допевает арию и удаляется за кулисы. Осветитель роняет круг света на ЭСМЕРАЛЬДУ, бедная обреченная девушка очень нехорошо смотрит на колосники, круг света отползает чуть в сторону. ЭСМЕРАЛЬДА, обнимая прутья клетки, поет о том, как рада что Феб жив, верит в то, что ее любимый ФЕБ придет и ее спасет. Из-за кулис усиливающиеся всхлипывания, успокаивающий мат режиссера. Круг света переползает на середину сцены, в него вступает ФЛЕР-ДЕ-ЛИС. Девушка поет о том, что они с ФЕБОМ будут счастливы вместе, и добиться этого очень просто – достаточно пообещать, что цыганку вздернут. ФЛЕР-ДЕ-ЛИС кружит по сцене, зал переводит взгляды с нее на клетку с ЭСМЕРАЛЬДОЙ и понимает, что ФЕБ конкретно попал. Из-за кулис слышны истерические всхлипывания, реплика «я не могу!», звук удара партитурой по спине и на сцену вылетает заплаканный ФЕБ. Дрожащим голосом он сообщает залу и ФЛЕР-ДЕ-ЛИС о том, что чудовищно ошибался, цыганка его околдовала, а на самом деле ФЕБ любит ФЛЕР-ДЕ –ЛИС. Зал скептичен и откровенно не верит. Горестный мат режиссера. ЭСМЕРАЛЬДА протягивает руку сквозь прутья клетки и что-то срывает с шеи проходящего мимо ФЕБА. ФЕБ срывающимся голосом обещает ФЛЕР-ДЕ-ЛИС повесить цыганку и умоляет его простить. Залу очень-очень грустно, слышны всхлипывания, в оркестровой яме истерика флейтистки, рыдания в тромбон. ФЛЕР-ДЕ-ЛИС за руку уводит грустного ФЕБА со сцены, ФЕБ идет медленно и постоянно оглядываясь на ЭСМЕРАЛЬДУ.
Явление инфернального ФРОЛЛО. Крылатая тень на стене, удар пюпитром по лысине осветителя, переведение света на середину сцены, от испуга прекращение рыданий в зале.
ФРОЛЛО во всю мощь легких поет о том, что любит ЭСМЕРАЛЬДУ и предлагает ей выбрать – либо умереть, либо быть с ним. ЭСМЕРАЛЬДА трагично пошатываясь и обнимая прутья клетки, поет о том, что верит в то, что ФЕБ все-таки придет и ее спасет. Из-за кулис всхлипывания, реплика «пустите!!!», удар партитурой по спине, тишина. ФРОЛЛО ставит цыганку перед фактом того, что выбор придется делать сейчас – либо постель инфернального мистика, либо могила. Из зала единодушные рекомендации выбирать первое, ФРОЛЛО врывается в клетку к ЭСМЕРАЛЬДЕ, цыганка с неженской силой его отталкивает, инфернальный мистик едва не вылетает из клетки, но успевает вцепиться крыльями в прутья и сохраняет вертикальное положение. Радостное «гы-гы» из оркестровой ямы, свист виолончели в воздухе, треск виолончели от удара о голову, укоризненный взгляд ФРОЛЛО, извиняющееся хмыканье ЭСМЕРАЛЬДЫ. Мистик предпринимает вторую попытку, обнимает ЭСМЕРАЛЬДУ и зажимает ее в угол клетки. Свет гаснет. Свист в зале, требования немедленно включить, рассерженное шипение режиссера, топот большого количества ног по сцене, свет включают. К клетке, потрясая ножами, пистолетами и флагом Мистралии бежит ДВОР ЧУДЕС во главе с КЛОПЕНОМ.
Оборванцы шустро открывают клетку, дают по голове ФРОЛЛО и красиво мажут того лицом по прутьям клетки, КЛОПЕН выводит ЭСМЕРАЛЬДУ, маг по спецэффектам имитирует взрыв клетки, ДВОР ЧУДЕС машет флагом и производит выстрелы в воздух.
Негодующий мат режиссера, свист пюпитра в воздухе, перехват пюпитра ЭСМЕРАЛЬДОЙ, тычок пюпитром в бок машущему флагом, улыбка на зал. КЛОПЕН, обнимая цыганку за талию, запевает о том, что все свободны, стены тюрьмы пали, ЭСМЕРАЛЬДА старательно прячет за спину режиссерский пюпитр и подпевает КЛОПЕНУ. ДВОР ЧУДЕС буянит вокруг, маг по спецэффектам телекинезом утаскивает клетку с мрачным ФРОЛЛО за кулисы.
Снова гаснет свет. Усталый мат режиссера. Нервный мат осветителя. Света нет. Озадаченное «опаньки» режиссера, отчаянный мат помощницы режиссера, успокаивающие реплики ЭСМЕРАЛЬДЫ, ехидные реплики ФРОЛЛО, веселое «гы-гы» мага по спецеффектам, свист пюпитра в воздухе, над сценой повисает осветительный шарик, изображающий луну.
В лунный свет вступает ГРЕНГУАР и, красиво ходя по сцене, поет про эту самую луну. На фоне его арии слышны звуки разборок с осветителем. ГРЕНГУАР старается петь как можно громче, но его голоса все равно не хватает. Зал с интересом слушает арию «Избиение осветителя» с колосников, чем обижает ГРЕНГУАРА, который, наскоро допев арию, гордо удаляется со сцены. Луна гаснет. Света по прежнему нет.
На сцену выходит ЭСМЕРАЛЬДА с факелом и везет за собой тележку с КВАЗИМОДО. Вылетает ГОРГУЛЬЯ еще с двумя факелами в руках и садится на декорацию с колоколами. КВАЗИМОДО обреченно поет о том, что в Нотр-Даме безопасно, он пойдет смотреть на звезды и если что ЭСМЕРАЛЬДА пусть его позовет. ЭСМЕРАЛЬДА лениво помахивая факелом, напоминает КВАЗИМОДО чтобы тот, коли увидит ФЕБА непременно ему передал что цыганка его ждет. На этой фразе ЭСМЕРАЛЬДА втыкает факел в борт тележки, выкатывает КВАЗИМОДО на авансцену и уходит вглубь сцены куда –то под ГОРГУЛЬЮ с факелами.
КВАЗИМОДО вопрошает зал почему цыганка любит не его и страдает по этому поводу, заодно жалуясь на свою горькую судьбу. В середине его арии внезапно включается свет и становится видно спокойно курящую в глубине сцены ЭСМЕРАЛЬДУ. Мат режиссера, цыганка поспешно выкидывает окурок в будку суфлера, выдыхает дым в сторону и улыбается залу ослепительной улыбкой. Зал радостно хлопает. Увозят тележку с КВАЗИМОДО, на авансцену выходит ЭСМЕРАЛЬДА сообщает залу о том, как хорошо жить, любить и быть свободной. ГОРГУЛЬЯ улетает вместе с факелами.
Выбегает ДВОР ЧУДЕС из одних кулис и мужской кордебалет из других. Выходят ФЕБ и ФРОЛЛО. Мужской кордебалет пытается грозно танцевать, изображая солдат, ДВОР ЧУДЕС скептически на это дело смотрит. ФРОЛЛО командует «на штурм!», реплика из-за зала «а я тебе говорил, что он не мистик!», ФЕБ поспешно поддерживает команду ФРОЛЛО, посылая солдат выгнать оборванцев из Нотр-Дама. Происходит столкновение ДВОРА ЧУДЕС и мужского кордебалета. Звуки ударов, выстрелы в воздух, стремительно вылетающий из-за кулис КЛОПЕН, грозно сверкающий глазами. ДВОР ЧУДЕС прекращает избивать мужской кордебалет. Мужской кордебалет стоически поднимается с пола и начинает танцевать избиение ДВОРА ЧУДЕС. КЛОПЕН поет арию на фоне этого безобразия, допев арию, оглядывается, понимает, что весь кордебалет занят и самостоятельно падает лицом вниз на сцену. К нему подбегает ЭСМЕРАЛЬДА, кратко поясняет залу, что КЛОПЕНА убили солдаты, так же кратко убивается по этому поводу, поднимается, отвешивает пинка «солдату» и продолжает петь арию КЛОПЕНА.
ФРОЛЛО и ФЕБ переглядываются. ФРОЛЛО начинает теснить ДВОР ЧУДЕС вглубь сцены, ФЕБ сосредоточенно на них смотрит. Залу отчего-то становится не по себе, опытный чабан ФРОЛЛО таки сгоняет оборванцев в кучу и ФЕБ посылает их за сцену. ДВОР ЧУДЕС уходит, подгоняемый ФРОЛЛО и ФЕБОМ, ЭСМЕРАЛЬДА мрачно смотрит на тело КЛОПЕНА, горестно склоняется над ним. Мужской кордебалет, вместо того, чтобы увести ЭСМЕРАЛЬДУ и убрать тело, разбегается со сцены. Скорбный мат режиссера, задумчивое хмыканье дирижера. Из оркестровой ямы выбирается духовая секция и, угрожая ЭСМЕРАЛЬДЕ тромбоном и гобоем, ведет в угол сцены. Прима кордебалета стыдливо утаскивает за кулисы тело КЛОПЕНА.
Свет дают на верхотуру декорации с колоколами, где стоит печальный ФРОЛЛО и окончательно скрюченный КВАЗИМОДО. В глубине сцены дают алую подсветку на виселицу, у подножия ее замерла в почетном карауле духовая секция. На виселицу втаскивают ЭСМЕРАЛЬДУ.
КВАЗИМОДО вяло интересуется у ФРОЛЛО доводилось ли тому любить и ревновать, ФРОЛЛО мрачно сообщает КВАЗИМОДО что доводилось, и именно поэтому ЭСМЕРАЛЬДУ сейчас вешают. КВАЗИМОДО подбирается поближе к ФРОЛЛО и робко толкает того вниз с декорации. ФРОЛЛО, не отрывающий взгляда от процедуры накидывания петли на шею цыганки, небрежно отмахивается крылом. Свист тела в воздухе, падение КВАЗИМОДО на сцену, треск досок, падение КВАЗИМОДО под сцену, радостное «гы-гы» духовой секции, смущенный взгляд ФРОЛЛО, невероятно проникновенный мат режиссера и ученицы режиссера, аплодисменты в зале, общая задумчивость на сцене.
Экспромт ЭСМЕРАЛЬДЫ из петли насчет того, что лучше смерть, чем любовь насильно, духовая секция приходит в чувство и все –таки вешает ЭСМЕРАЛЬДУ. С вершины декорации сигает ФРОЛЛО, мягко планирует на сцену, вынимает тело ЭСМЕРАЛЬДЫ из петли и поет проникновенную арию о том, что много лет спустя найдут два переплетенных скелета под стенами Нотр-Дама, их обвенчала смерть и о любви, которая сильнее смерти. Всхлипывания вперемешку с аплодисментами из зала, удивленно стихающий мат режиссера, свет софитов на вдохновенного ФРОЛЛО, в этот момент с актера падает морок. ГОРГУЛЬЯ не теряется и укрывает тело ЭСМЕРАЛЬДЫ крыльями, ввернув фразу о том, что даже химеры Нотр-Дама убиваются по прекрасной цыганке. Свет гаснет, опускается занавес.
Сначала робкие, но стремительно перерастающие в овацию аплодисменты поднимающегося с мест зала, одобрительный свист под завершающий пассаж оркестра, выстрелы в воздух, топот ногами. Свет включают, на фоне закрытого занавеса начинается выход, выполз и выпрыг на поклон, режиссер докуривает запасы трехлепесткового, на сцену несут многолепестковое и кидают цветочки просто так.

(с) Naertu

@темы: Фанфики

---

[Sssilitha]

игра Sacred2, в князе тьмы всегда очень забавные надписи на надгробиях.

и просто не могла не запостить, конечно, вряд ли немцы знают о панкеевой, но чем черт не шутит, думаю о переводчиках:
здесь я лежу во мраке:
сто лет не могу остыть.
не надо было дракона
дать просить прикурить

@темы: Разное, Стихи

---

Король я здесь или хрен собачий?! (с)

[Мир Дельта]

Нет, это не пост с голосованием.
Это пост организационный. Потому как пора уже (и давно) навести порядок в наших нестройных рядах.

1. С сегодняшнего дня сообщество будет закрыто для вступления. При этом список участников сообщества будет основательно почищен: останутся только те, кого я лично знаю, те, кто писал сюда посты и комментарии, соответствующие тематике сообщества.
Это не я такой злой и всех выгоняю, просто молча читать, как у нас поступает большинство, можно и являясь постоянным читателем, а не участником.

2. Будет почищено само сообщество, и удалены посты рекламного характера и просто бессодержательные.
Помните! Сообщество «Мир Дельта» не имеет никакого отношения к официальному форуму по тому же фэндому! Здесь мы обсуждаем сам мир, книги, творчество друг друга, а так же читаем новости об авторе цикла.

3. Если вы все еще хотите вступить в сообщество, не стесняйтесь! Подайте заявку и напишите на u-mail, почему вы к нам хотите.

Любые вопросы по вышесказанному – в комментарии.

UPD: Если вдруг я удалю кого-то из участников, кто писал и комментировал, то напомните мне о себе, ладно? Я ж тоже не все на свете помню, могу и ошибиться =)

UPD2: Скоро в эпиграфе появится свод правил, действующих в данном сообществе.

Всегда ваш,
Пассионарио

запись создана: 24.09.2008 в 19:46

@темы: Оргвопросы

---

Дождались!

[Тангорн]

Первые 5 глав 9-й книги можно прочитать на страничке Оксаны Петровны на "Самиздате": Часть 9 глава 1-5

@темы: Новости

---

Статистическое

[Мир Дельта]

106 постоянных читателей, 88 участников - и тишина... И даже мертвых с косами не видать...

Пассионарио

@темы: Разное

---

Ассоциативные песни

[Тангорн]

Давно собирался поделиться.
Есть две песни, которые (так уж вышло) прочно ассоциируются у меня с определенными персонажами. Ниже ссылки на сайт, где можно их скачать и заценить. Для закачки нужна регистрация, но сайт хороший, архив песен там довольно большой, так что регистрация того стоит =)

Ольга - Кантор
www.jetune.ru/track/828812/mp3/zhili_bili/

Эльвира - Плакса
www.jetune.ru/track/775732/mp3/lovi/
Ну, попса, ну и что?..

@музыка: сабж

@настроение: как-то так

@темы: Песни

---

Старый фик

[Тангорн]

Раз уж в нашем сообществе в последнее время сплошная реклама официального форума, надо разбавить ее фиком.
Как и обещал, не взыщите.

Название: Четыре секунды
Автор: Тангорн
Бета: Кантор
Рейтинг: PG
Дисклеймер: все персонажи принадлежат О. Панкеевой
Предупреждение: маленький намек на слэш

Go!

Четыре секунды

Кантор застал любимого вождя пьяным в хлам и, судя по витавшим в «личном кабинете» Пассионарио ароматам, еще и обкуренным.
- Настааавник! Вернулся! – радостно поприветствовал гостя эльф, порываясь лихо спрыгнуть со стола.
Лихо, по понятным причинам, не получилось, и Кантору пришлось подсуетиться и поймать падающего товарища за ворот рубашки.
- Ты что такое творишь, а? – вопросил Диего, чуть ли не потрясая эльфом в воздухе.
- Пью! – весело отозвался Пассионарио, тщетно пытаясь освободиться, – а твой экррр… ррр… амулет все еще при тебе?
- Конечно, а тебе-то нахрена? И не уходи от темы! – Кантор отпустил воротник и потряс эльфа за плечи. – Что-то случилось? Опять что-то видел?.. Эй! Ты что делаешь?
Но любимый вождь и идеолог, похоже, даже не слышал возмущений товарища и прекратил странные манипуляции с верхними пуговицами его рубашки только когда получил по рукам.
- И правда на месте, – огорченно констатировал Пассионарио, потирая ушибленные пальцы.
Кантор понял, что надо менять тактику. И перешел к так нелюбимым им монотонным уговорам.
- Послушай, – начал он, снова положив руки эльфу на плечи, но уже не пытаясь вытрясти из него душу. – Скажи мне, что случилось?
Невменяемый вождь поднял глаза на Кантора и смущенно улыбнулся:
- Ничего, – заверил он, – просто скучал.
- Это в штабе-то? Тебе здесь заняться нечем? – посуровел бывший наставник непутевого эльфа, но вовремя спохватился и вернулся к прежнему тону. – Точно больше ничего не произошло? Плакса, если…
- Маээээстро! – просиял эльф, повис на шее у Кантора и поцеловал его.
Да так, что отцепить его удалось только секунды через четыре.
- Ты охренел, извращенец?! – ничего уже не понимающий Кантор не столько оттолкнул Пассионарио, сколько отпрыгнул сам.
Эльф приземлился на пятую точку и ничего не ответил. Не успел: в комнату, привлеченный шумом, вошел сам товарищ Амарго.
- Что здесь происходит? – спокойно осведомился он.
Ох не просто ему далось это спокойствие…
Кантор набрал было воздуха, чтобы доложить о недопустимом поведении вождя и идеолога, но… Мысленно представив, как он вот прямо сейчас говорит Амарго, что Пассионарио полез к нему целоваться и преуспел…
- Сами смотрите, – мрачно кивнул он на уже поднявшегося эльфа, которого, судя по счастливому выражению лица, не смущало ни присутствие Амарго, ни собственное безобразное поведение по отношению к Кантору.
И вышел из кабинета подальше от готовой разразиться грозы и невменяемого предводителя заодно. Ибо неизвестно еще, что хуже…
Пообещав себе разобраться с коварным Пассионарио, когда тот протрезвеет, Кантор успокоился. Однако так и не решился в последствии заговорить на эту тему. Оба сделали вид, что ничего не произошло, хотя эльф, возможно, даже ничего и не помнил. Только непонятно было, отчего он некоторое время после той пьянки ходил такой печальный. То ли Амарго устроил на этот раз действительно нехилый разнос, то ли перед Кантором стыдно было.
Ему, конечно, не приходило в голову, что Плакса все никак не может смириться с тем, что это длилось всего четыре секунды.

Кошмар

Однажды Кантору приснился сон, после которого он очнулся в холодном поту. И ничего такого кошмарного, казалось бы, в том сне не было – никто никого не убивал и даже не калечил. Все дело было в том, что приснился Кантору тот самый злосчастный поцелуй, которым «наградил» его пьяный Пассионарио.
Только во сне почему-то все было немного иначе. То ли Плакса был трезвый, то ли Кантор был пьяный… Одним словом – кошмар!
Больше всего Кантора бесил не столько сам недавний инцидент, сколько то, что он не дает ему покоя. Вроде бы замяли-забыли, но после этого сна… Да, последовал еще один. После третьего кошмара (кажется, в нем главные действующие лица умудрились попасться на глаза товарищу Амарго в такой вот пикантный момент) обладатель стальных нервов Кантор не выдержал. И отправился с утра пораньше разыскивать любимого вождя, чтоб ему пусто было.
Пассионарио нашелся в своем рабочем кабинете занятый бренчанием на гитаре. На счастье, он был трезв, как стекло, и измененного состояния сознания, вроде как, в ближайшее время достигнуть не собирался. Обменявшись приветствиями с Плаксой, Кантор затворил дверь поплотнее и с мрачным видом сообщил, что им нужно поговорить. Эльф аккуратно отложил гитару и притих, как будто даже незаметнее стал. Знает, гад, о чем речь пойдет!..
- Скажи-ка мне вот что, – решительно начал допрос Кантор, глядя в упор на Пассионарио, который нервно ерзал на своем табурете, – ты помнишь, что делал в тот вечер, когда я вернулся из Галланта?
- Ах ты об этом!! – облегченно рассмеялся эльф, – Помню конечно! – и тут же прикусил язык, осознав что сболтнул не то.
- Так, стоп, а ты о чем думал? – конечно же, Кантор не мог не прицепиться!
- Да перепутал я тут кое-что… - попытался выкрутиться Плакса, уже понимая, что это бесполезно.
- Ну-ка, ну-ка..! – Кантор сложил руки на груди, демонстрируя всю серьезность намерений. – Рассказывай! Но только правду!
Пассионарио раскололся быстро и почти безболезненно. Даже поприбавил парочку страшных подробностей, надеясь, что впечатленный Кантор забудет о том вопросе, с которым пришел изначально. Выяснилось, что всеми любимый отважный предводитель повстанцев, не жалеющий ради дела партии собственного здоровья и самое жизни, опять чуть не свернул себе шею во время очередного приключения. В дежурный раз промахнувшись при телепортации, горе-маг очутился, как ему показалось, на какой-то правительственной базе. (На этих словах Кантор молча опустился на стул и принялся искать сигары по карманам.) По крайней мере, товарищей, оперативно скрутивших Пассионарио на выходе из телепорта, было легко идентифицировать как военных по соответствующей форме. Некоторое время ребята на чистом мистралийском, громко и не стесняясь в выражениях спорили, что делать со свалившимся на их головы магом. Пленный эльф не стал дожидаться, пока кто-нибудь догадается притащить полиарг, и попытался вырваться. Проще простого – огненные дорожки еще никто не отменял! Правда прижатым лицом к полу с выкрученными за спиной руками колдовать было неудобно: огонь попортил Плаксе рубашку и подпалил спину и предплечья. (Кантор выругался. Затянулся.) Второй телепорт получился лучше – Пассионарио, на котором все еще тлели остатки рубашки, очутился прямиком в кабинете Амарго, который как раз беседовал с папой Хоулианом. Нетрудно догадаться, что разнос маг-недоучка получил знатный – и от наставника, и от родителя.
- А папочка еще и полиаргом мне грозил, – пожаловался Плакса и замолчал, готовясь стоически выслушать все, что Кантор сочтет нужным ему сказать.
- Бедненький, – ядовитенько прокомментировал он последнее заявление вождя и идеолога, закуривая вторую сигару. – Злой папуля хочет лишить ребеночка любимого развлечения!
Пассионарио только открыл рот, чтобы огрызнуться, но тут Кантор взорвался:
- Да сколько можно уже повторять тебе одно и то же! И хоть бы что-нибудь задерживалось в твоей пустой башке дольше пары ударов сердца! Ведь все вылетает сразу же после сакраментальной фразы «я больше не буду»!..
Дальше началась непечатная часть тирады. Плакса, которому не удавалось вставить ни словечка, то краснел, то бледнел, то от обиды, то от злости, и, выбрав момент, когда Кантор переводил дыхание, выпалил:
- Если вы все такие умные, могли бы помочь найти наставника, а не запрещать мне магией заниматься! Хотя о чем я?! Кого интересует мнение будущей марионетки на троне!..
Кантор воздел очи горе:
- Нет ну послал же бог вождя-придурка, а! Нас жизнь твоя бесценная волнует, как ты не поймешь?! Да будь у меня что-нибудь полиарговое, я бы лично сейчас на тебя нацепил с превеликим удовольствием!
Плакса аж со стула спрыгнул:
- Что?! Да ты!.. Да как ты смеешь! – глаза эльфа предательски заблестели. – Друг называется! – и демонстративно отвернувшись, начал создавать телепорт.
Кантор рванул к нему, но не успел. Оставалось только зло и бессильно выругаться и отправиться восвояси. Вернее – к Амарго. Доложить, что Пассионарио, трижды обматеренный сегодня близкими людьми, изволил сбежать телепортом. В лучшем случае – сидит на своей скале и рыдает. А вот о худшем лучше вообще не думать…
Нет, в самом деле, не собирается же он все бросить? Вернется, никуда не денется… Да где ж его теперь искать-то, а?!
Больше Кантор не видел во сне того кошмара. Теперь ему снились другие.

Разговор с самим собой

Разумеется, он вернулся. Через три дня. С мутными глазами, в оборванной одежде, заляпанной подозрительными бурыми пятнами, и распространяющий явственный аромат травки.
Конечно, вернулся. А куда ему еще было пойти? Его больше нигде не ждали, да и ему больше никто не был нужен. Только вот как-то плохо совпадали нужные и ждущие. Или это просто зеленый дурман еще не рассеялся?..
Сразу по возвращению Пассионарио честно показался на глаза Амарго. Тот привстал из-за своего рабочего стола с явным намерением выплеснуть все накопившееся за три дня нервов и таблеток, но так ничего и не сказал, впечатленный совершенно равнодушным взглядом воспитанника гораздо больше, чем его внешним видом. Эльф молча развернулся, преспокойно вышел из кабинета и направился к себе.
- Интересно, – сказал ему в след наставник, тяжело опускаясь в кресло, – почему именно я? Неужели я хоть отдаленно похож на человека, который может хорошо воспитать эльфа? Да еще в таких условиях…
У себя в хижине Пассионарио запер дверь на ключ, мимоходом подумав, что ее все равно вынесут, если понадобится. Теперь отмыться бы, переодеться в чистое, выспаться. И заняться тем, ради чего вернулся – быть вождем, вдохновителем, символом… Интересно, неужели никто не удивлен таким положением дел? Ну, кроме Гаэтано, конечно, которому как серпом ниже пояса тот факт, что им командует какой-то малолетний выскочка без роду и племени. А рядовые? Интересно, а если бы я не был эмпатом, как бы все получилось?..
За невеселыми размышлениями Пассионарио не заметил, как заснул, свернувшись на кровати, на которую сел, собираясь снять сапоги.

* * *

Вечером того дня, когда исчез Пассионарио, Кантор методично напивался в теплой компании Рико и Эспады. Разнос, полученный от товарища Амарго и заодно Хоулиана, ни к чему другому побудить его и не мог.
Папаша и наставник пропавшего эльфа с огромным энтузиазмом переложили вину за случившееся целиком на Кантора. И без того, кстати, злого. Так что большую часть разговора троица громко и выразительно высказывала друг другу претензии. Слышал бы Пассионарио – утонул бы в слезах умиления и вернулся бы незамедлительно к любящим близким. Потому что по суммарным итогам речи создавалось впечатление, что каждый присутствующий считает Плаксу невинным созданием, которого незаслуженно обидел негодяй оппонент (Кантор, Амарго, ненужное зачеркнуть). В итоге этого осмысленного и продуктивного разговора, Кантор вылетел из кабинета начальства, хлопнув дверью…
Но все случившееся в тот день показалось пьяному товарищу Кантору мелочами жизни по сравнению с тем, что происходило с ним последние пять минут. Он даже заметил, что собутыльники как-то нехорошо косятся в его сторону.
Кантор разговаривал сам с собой. Нет, не вслух, конечно, но, судя по изумленным лицам Рико и Эспады, это как-то отражалось на его мимике. Еще бы! Ощущение было такое, словно действительно полноценно общаешься с каким-то чужим человеком. И в то же время с самим собой. «Это внутренний голос, – блеснула сквозь пьяный угар разумная мысль. – Или белая горячка…»
- Сам ты белая горячка! – возмутился голос. – Я последняя толика здравого смысла, оставшаяся в твоей пустой башке!
- Что-то непохоже… – проворчал в ответ владелец «пустой башки».
- Сидишь здесь, пьешь… Эх, ничему тебя жизнь не учит!
- Ты мне еще лекции о вреде пьянства читать будешь! Ну точно белая горячка.
Кантор воздохнул. Потом вздрогнул – ему показалось, что вздыхать ему вовсе не хотелось. Вернее, вовсе не ему…
- Думаешь, он вернется?
- А куда он денется! – Кантор начал сердиться.
- Ну разумеется никуда! Вы его так хорошо взяли в оборот, что куда теперь деваться? Вот и помыкаете, как хотите…
- Не по адресу претензии. Все вопросы по поводу партии и места в ней товарища Пассионарио – к Амарго.
Голос, казалось, призадумался. Кантор, наивно решив, что наконец отвязался от непонятной напасти, снова наполнил стакан. И чуть не подавился услышав:
- А ты, конечно, весь в белом!
- Заткнись, мать твою!
- В кого ты превратился, посмотри! Ты ведь раньше так никогда с ним не ссорился!
- Значит, давно пора было.
- Гениально! А с какой это стати? В чем он перед тобой-то виноват?
- Да, блин, ни в чем! Только встревает вечно во что-нибудь, а мне расхлебывай, будто своих проблем мало!
Внутренний голос усмехнулся, отчего Кантор едва не озверел:
- Чего ржешь, сволочь?
- А того. Можно подумать, ты его из каждой переделки лично вытаскивал!
- Я не об этом, идиот!
- А о чем же?
- О том! Я же не просто так на него наорал! Я как представлю, что с ним может случится...
- Кажется, я слышу разумные речи! – повеселел голос. – Только вот не хватает кое-чего важного.
- Не умничай, а!
- А ты мне рот не затыкай! С кем ты еще об этом поговорить можешь? С Амарго? Или, может быть, с Хоулианом?
«Ну точно, тихо сам с собою… – с тоской подумал Кантор. – Издеваться любит так же, как я».
- Слушай, ну что ты мне сейчас-то можешь присоветовать? Где кретина этого искать?
- Разбежался! – обиделся голос. – Я подозреваю, Плакса сам не знает, где его искать…
- Да на своей скале он, наверное, – ответил Кантор, опуская голову на стол. Собутыльники не заметили – продолжали общаться между собой, почитая Кантора уже в дровах. – Рыдает там и курит свою ненаглядную дурь.
- Почему рыдает?
- Ты что, не знаешь, за что его Плаксой прозвали?
- Ну и что? Он же не рыдал после разговора с Амарго и папашей
- И ты туда же! – зло прошипел Кантор. – Как вы меня достали! Ну почему все думают, что это я один во всем виноват.
- Не во всем, – «утешил» внутренний голос. – Но благодаря тебе Плакса считает, что лучший друг его предал.
- Охренеть! Ты откуда такой пафосный выкопался?
- Н-ну… – замялся голос к злорадному удовольствию Кантора. – Громковато сказано, ты прав. Возможно, он просто утвердился в мысли, что ты его ни во что не ставишь и не ценишь как личность.
- Это потому, – наставительно изрек пьяный страдалец, – что Плакса – дурак!
- Нет, дорогой товарищ. Это потому, что дурак ты. Потому, что только дурак не в состоянии понять, что дружба и забота должны проявляться не в постоянном давлении на психику на тему того, как твоему другу надо себя беречь, чтобы не дай боже.
- И ты сейчас меня посвятишь, в чем они конкретно должны проявляться, – прокомментировал Кантор, медленно проваливаясь в сон.
- Ты просто не оставляешь мне выбора! – грустно усмехнулся голос. – Когда Плакса вернется, не кричи на него и не рой копытом землю. Покажи, как ты ему рад. Хотя бы попробуй. О большем не прошу. Сам удивишься, насколько тебе самому легче будет.
На следующее утро Кантор не вспомнил ни внутреннего голоса, ни того, как оказался на койке в родной хижине зарытый с головой в одеяло. Единственное, что упорно крутилось у него в голове, это необходимость сказать Плаксе по его возвращению много всего хорошего. На этот раз не в переносном смысле.
На четвертый день отсутствия Пассионарио, Кантор клятвенно пообещал простить ему даже тот треклятый поцелуй, лишь бы вернулся. Естественно, его забыли уведомить о том, что любимый вождь и идеолог уже сутки как дома.

Лекарство от депрессии

Ближе к вечеру к Кантору пришел Амарго. Усталый от всего на свете, печальный и какой-то замученный. Присел скрипучий стул и заявил:
- Кантор, ты должен поговорить с Пассионарио.
- Не вопрос, – ответил Кантор, мысленно возблагодарив богов за то, что наставник явился не для очередного разноса, – О чем-то конкретном?
- Да не то что бы. С ним происходит что-то странное. Вернулся сам не свой…
- Что-что? – встрепенулся Кантор, нехорошо поглядев на товарища Амарго. – Когда это наш дорогой вождь изволил вернуться?
- Вчера, – Амарго удивился не меньше. – Ты не знал?
- А кто бы мне сказал, по-вашему, а? – рассердился Кантор, чуть не умирая от облегчения.
- Понятно, – наставник проигнорировал возмущение собеседника и продолжил развивать мысль. – Плохо дело, раз он даже не зашел к тебе.
- Плохо не это, а то, что я, по вашей милости, места себе не нахожу, ломая голову, что могло стрястись с этим придурком, а вы даже не соизволили мне сообщить, что он благополучно вернулся на базу!
Кантор с мрачным видом задымил сигарой.
- Извини, – просто ответил Амарго на справедливое, в общем-то, обвинение. – Я думал, что Пассионарио хоть иногда выходит из своего кабинета. И у него была масса времени, чтобы показаться тебе на глаза.
«Приехали, – подумал Кантор, выдыхая дым через нос, как рассерженный дракон, – у любимого идеолога, которого совершенно незаслуженно обидел нехороший товарищ Кантор, началась беспросветная депрессия! Очхорошо! Всыпать ему за такие представления…»
«Опять за свое! – прозвучало в голове. Кантору стало нехорошо. – Я тебе о чем давеча талдычил?»
- Чего замолчал? – поинтересовался Амарго, очень вовремя отвлекая Кантора от безрадостных мыслей о близком сумасшествии.
- Думаю, – брякнул тот.
- Это хорошо. Полезно. Если придумаешь вдруг, что делать с Пассионарио и его депрессией, сообщи. А лучше сразу действуй: что-то мне подсказывает, что справиться с этим можешь только ты.
- Да-да, конечно, – ехидно заметил Кантор, – Это ведь я его довел до жизни такой.
- Не умничай, – поморщился Амарго, тоже, видимо, вспомнив неприятный «разговор» четырехдневной давности. – Не ты один во всем виноват, а все понемногу, не исключая, кстати, и самого́ несчастного страдальца. Но теперь с ним можно говорить только по методу «пряника», иначе будет либо так же, либо еще хуже. И сделать это должен ты. – Амарго помолчал, поднимаясь и направляясь к выходу, потом добавил. – В конце концов, кто его лучше знает, я или ты? Живо помирись с братом! – И ушел, пока Кантор не успел ничего ответить.
Неприятно было признавать чужую правоту, что и говорить. То внутренний голос поет о доброте и взаимопонимании, то Амарго…
«Плакса такой, какой есть, раздолбай-эльф, и ничего тут не поделаешь, – размышлял Кантор по пути в рабочий кабинет вождя и идеолога. – Что, спрашивается, тут можно поделать, если его не вразумляет даже то, что от в ответе за целую партию, которая на него едва ли не молится! Ему, наверное, очень одиноко с тех пор, как они заварили всю эту кашу. Как тогда, когда он бродяжничал до встречи с Эль Драко. Вот ведь штука: тогда он был совсем один на весь мир и никому не нужен, теперь – окружен союзниками, которые без него никуда. А эффект все тот же – одиночество. Хотя бы что-то у нас есть общее, кроме прошлого».

Шаг навстречу

Когда Кантор подошел к хижине вождя и идеолога, все умные мысли синхронно покинули его бедную голову, будто сговорились. Плюнув в сердцах на все и вся, он решил действовать по обстоятельствам и постучал в дверь.
- Кто там? – послышался печальный голос.
«Вот это номер, – Кантор от удивления даже не сразу откликнулся. – А почему не «заходите», как обычно?»
- Я.
Пауза.
- Сейчас. Ключ найду…
Кантор с досадой отметил, что голос Пассионарио после его ответа стал еще печальнее. Раза эдак в два. Значит, Амарго не ошибся.
За дверью завозились, щелкнул замок и Кантор вошел в обитель мировой скорби. Сама мировая скорбь, пропустив гостя, снова заперла дверь и сунула ключ в карман.
- Присаживайся, – предложил Пассионарио, не глядя на Кантора. – Хочешь кофе?
- Давай.
Кантор занял стул рядом с окном. Понурый эльф налил горячего ароматного напитка из турки в две большие, явно не кофейные, чашки. Одну протянул Кантору, со второй забрался на свой табурет. С минуту оба молчали, изображая глубокую увлеченность процессом поглощения кофе, но время от времени посматривая друг на друга. Первым заговорил Кантор.
- Я только сегодня узнал, что ты вернулся.
Пассионарио пожал плечами:
- Извини. Я как-то не подумал, что тебе никто не сообщит. Надо было тебе лично сказать.
- Не мешало бы, – спокойно согласился Кантор.
«Эх, сейчас бы разъяснить этому недоумку, чего стоила мне его рассеянность! – подумал он. – Но не следует. Ведь дело-то наверняка не в ней».
- Куда тебя на этот раз занесло, что ты так долго пропадал? – Кантор решил говорить как можно более будничным тоном – на всякий случай, вдруг впечатлительный эльф опять на что-то разобидится.
- Странные вы какие-то. Что ты, что Амарго. Меня три дня не было, а вы оба как шелковые. Вопросы задаете – ни разу голос не повысили… Может, стоит почаще вас покидать?
- Я тебя сейчас побью, честное слово! – не удержался Кантор. От прежнего миролюбивого настроя не осталось и следа. – Ты хоть знаешь, как нас напугал?!
- Теперь я узнаю старого доброго Кантора, – вздохнул Плакса.
Когда Пассионарио становился таким вот серьезным и грустным, это всегда выбивало Кантора из колеи. Было в этом что-то неестественное. Хотелось встряхнуть его и сказать: «брось, все хорошо, улыбнись».
«Верно заметил, молодец, – тут же встрял настырный внутренний голос. – Нормальные люди так обычно и делают. Это только ты у нас панически боишься подпускать к себе близко кого бы то ни было. И тебе в голову не приходит, что кому-то в такие минуты бывает очень нужна поддержка».
«Отстань, – вяло отмахнулся Кантор, уже почти смирившись с существованием непрошеного советчика. – Без тебя знаю».
- Извини, – сказал он, твердо решив не давать злости опять все испортить. – Только не делай так никогда больше. Пожалуйста.
- Я не буду, – легко согласился Пассионарио. – Я все понял.
Кантор отхлебнул еще кофе, закурил. Помолчал немного.
- Что ты понял? – устало осведомился он.
- Ответственность, долг. Дисциплина.
- Ты это как, в теории понял? Или все-таки на практике собрался применить? Как-то с трудом верится.
- Ну и что? Реальное положение вещей никак не зависит от того, веришь ты там во что-то или нет. Это я тоже понял очень хорошо.
«Да зачем говорить все эти глупые, «добрые» слова?! Кому они сдались? Надо действовать, а не разглагольствовать на тему, кому кто нужен и как некоторые идиоты эльфийские этого не понимают!»
Кантор с силой вдавил недокуренную даже до половины сигару в пепельницу. Поднялся и кивнул на дверь:
- Пойдем!
- Куда? – озадаченно отозвался Пассионарио.
- Куда хочешь. Хоть на твою скалу! Возьмем выпивку и курево, разведем костер и будем всю ночь бездельничать и трепаться. Надоело прозябать в штабе, сил нет!
- Хорошо, – Пассионарио робко улыбнулся. – Пойдем на скалу, у меня там припрятано все необходимое, на двоих хватит. Ну, кроме водки, разве что, я ведь не пью…
- Тогда я бегаю к себе и захвачу парочку бутылок. А лучше троечку.
Кантор вернулся быстро, со свертком подмышкой. И усмешкой на лице, которую Пассионарио счел за попытку улыбнуться.
- Где ты их взял? Неужели под подушкой хранишь на черный день? – усмехнулся эльф.
- Места знать надо! – с важным видом заявил Кантор, перехватывая поклажу поудобнее, – Готов? Тогда пойдем.
Пассионарио подошел к товарищу.
- Хоть мимо своего любимого убежища ты не промахиваешься? – поддел Кантор горе-мага.
- Никогда! – гордо заявил приободрившийся эльф и повел ладонью в воздухе, создавая телепорт.

Перемирие

- Какой предусмотрительный, надо же! Как дело касается веселого времяпрепровождения, так у него все готово заранее!
Ночь была звездная, видимость отличная, и Кантор наблюдал, как Пассионарио вытаскивает из ниши в скале два больших одеяла. Неподалеку, ближе к краю уступа, прямо в кострище была навалена куча сухостоя вперемешку с дровами.
- Нет, правда, ты что, всегда заранее готовишь это место для следующего визита? Одеяла еще понятно, но неужели ты каждый раз дисциплинированно, – Кантор сделал явное ударение на это слово, – обновляешь запас дров?
- Кантор, я тебя обожаю! – Плакса стоял в обнимку с двумя свертками и сверху вниз – в кой-то веки – смотрел на сидящего на корточках Кантора. – Если ты не ругаешься, на чем свет стоит, то начинаешь издеваться!
Пассионарио кинул ему одно из одеял, а сам стал устраивать сидение из второго.
- Разумеется, у меня не всегда здесь такое изобилие. Эти запасы остались от подготовки к последней медитации, которая сорвалась из-за появления папы. У него тогда случился внеочередной приступ большой любви к собственному отпрыску, который продлился целых три дня! И все эти три дня он усиленно меня воспитывал и пытался учить магии. После папиного визита у меня трава только и осталась, которая здесь была припрятана. Всю изъял, хорошо, хоть Амарго не настучал, – вздохнул эльф.
- Он же сам не прочь употребить время от времени, – недопонял Кантор. – Почему тебе запрещает?
Эльф усмехнулся:
- Он не запрещает, он отбирает под предлогом запрета. А сам потом скуривает.
- Да, предприимчивый у тебя папаша, ничего не скажешь! – усмехнулся Кантор. – И ему польза, и тебе… меньше вреда хоть и не намного, – добавил он с укоризной, наблюдая за манипуляциями Пассионарио с маленьким мешочком, в мгновение ока распространившим сладковатый аромат своего содержимого, стоило только его развязать.
- Ты хоть не читай мне нотаций! – ответил эльф. – Между прочим, ты прекрасно знаешь, что пить я не могу. А поскольку ты намерен употребить сегодня на душу населения, мне ничего не остается, как курить. Иначе мы с тобой будем в разных кондициях и не достигнем взаимопонимания.
«Как это обычно и бывает», – тут же встрял в мысли Кантора неугомонный внутренний голос. Но был злостно проигнорирован.
- Займемся костром или сначала выпьем? То есть выпью…
- А? – Плакса оторвался от почти свернутого косяка.
- Так, понятно…
Кантор распаковал сверток, добыл оттуда стакан и первую бутылку водки.
- Ты закуску не забыл? – поинтересовался Пассионарио, вертя в руке самокрутку.
- За кого ты меня принимаешь? – откликнулся Кантор и продемонстрировал сверточек поменьше. – Взял на кухне у Ламаллы. И за что она меня так любит?
- Она всех любит! Меня тоже постоянно пичкает, считает, что я не доедаю. Как только видит, всплескивает руками и громко удивляется, как меня при ходьбе не сносит ветром.
- Добрая женщина. Ну что, твое здоровье!..
Разговор пошел сразу же и без напряга, к удивлению обоих собеседников. Говорили о партийных делах, об общих, опять таки партийных, знакомых, травили байки и анекдоты, Пассионарио рассказывал о своих последних успехах в магии. Вслух вспоминать о прошлом остерегались, обсуждать неприятности последних дней – не хотелось. Оказалось, что болтать ни о чем в компании друг друга, ужасно приятно и легко, пожалуй, именно этого не хватало обоим в последнее время. Да, пожалуй.

Разговор по душам

Было далеко за полночь, когда начали заканчиваться дрова, и еще дальше – когда это заметили непосредственные участники пьянки на скале. Костер догорал, выбрасывая в небо последние яркие искры.
- Как ты думаешь, Плакса, мы замерзнем здесь без костра? – требовательно вопросил Кантор. Хоть речь его и оставалась пока достаточно связной, все же приговоренные за ночь две с половиною бутылки водки давали о себе знать: Кантор полулежал на одеяле, вытянув ноги к костру.
- Я все думаю… – невпопад высказался товарищ Пассионарио, для которого выкуренная «зелень» тоже не прошла даром, и, проигнорировав ехидное канторовское «что, правда, что ли?», продолжил мысль: – Твои сапоги успеют загореться до того, как погаснет костер, или все-таки нет?
Кантор проследил взгляд товарища, оценил обстановку и сообщил:
- Не-а! Не успеют!
- А я думаю, успеют, – возразил Плакса, пытаясь приподняться из положения лежа, чтобы получше разглядеть диспозицию у костра.
- Ерунда! – возмутился Кантор, обиженный клеветой на надежность его сапог, сомнениями в его правоте и одни боги знают, чем еще. – За своими бы следил!
Плакса недоуменно посмотрел на свою обувь. Она находилась в локтях в полутора от костра.
- Зачем это? – вопросил он, снова поворачиваясь к Кантору. – Вон они как… Ой, смотри, как красииииво… – и указал пальцем куда-то в область колен собутыльника.
По всей видимости, товарищ укурок наблюдал следующую сцену в замедленном зеленым дурманом темпе: шальная искра, отскочив от тлеющих головешек, плавно пролетев по дуге, опустилась на закапанное водкой одеяло Кантора.
Разумеется, оно тут же загорелось.
- Мать твою! – Кантор резво подхватился с места, инстинктивно отпрыгнув подальше, и только потом спохватился: – Туши его!.. Да не водкой, придурок!!!
Плакса застыл на месте с бутылкой в руке. Но плеснуть успел. Огонь на одеяле с шипением потух.
Плакса обиженно посмотрел на Кантора:
- Это вода! Простая родниковая вода! Мне здесь иногда еще и пить хочется, знаешь ли! – и швырнул пустую бутылку со скалы мимо Кантора. – Самый умный! – зло прошипел эльф, готовый вот-вот заплакать. – Сиди теперь на дырявом мокром одеяле!
Кантор понял, что облажался по крупному.
- Я не знал, что у нас есть что-то, кроме водки, – сказал он, подходя ближе и присаживаясь рядом с расстроенным Пассионарио на корточки, – Не обижайся на ерунду.
Эльф мрачно покосился на Кантора. Тот едва подавил желание рассмеяться, не успев даже удивиться самому такому желанию, – настолько это чудо природы забавно сердилось по укурке.
- Да? На ерунду? – ответил Пассионарио. Потом вздохнул. – Ну, наверное.
«Чччерт, я пьян!» – осенило вдруг Кантора. Внутренний голос, как ни странно, безмолвствовал. Запас колкостей у него иссяк, что ли?..
Кантор уселся поудобнее и обнял Плаксу за плечи. Тот вздрогнул.
- Послушай! Давай на чистоту, – Кантор собрался с мыслями и выдохнул. – Ты считаешь, что мое отношение к тебе изменилось с… тех пор?
- Твое отношение с тех пор изменилось ко всему на свете, это ясно и это совершенно логично, – ответил Пассионарио, не глядя на Кантора.
«Вот так вот, дорогой товарищ…»
- Верно, это логично, – сказал он после паузы. – Но неправильно.
Плакса вопросительно посмотрел на Кантора.
- Да, это совершенно неправильно, – продолжал он, глядя на догорающий костер. – Я мог измениться как угодно. И ты тоже. Но мы не должны были перестать быть друзьями.
Кантор почувствовал, как Плакса чуть-чуть сгорбился и втянул голову в плечи. Он всегда так делал, когда ему было грустно или не по себе. Всегда, сколько Кантор его знал.
- Позволить этому случиться было моей ошибкой, – сказал он. Говорить было очень трудно. Но не говорить, как ни странно, еще труднее.
- Самой главной твоей ошибкой было то, что ты никак не мог понять, что у тебя остались друзья, которым ты нужен такой, какой есть, – сказал Пассионарио. – Поэтому ты решил, что тебе тоже не нужны друзья.
- Все оказалось очень глупо и очень просто… От тебя я, что ли, кретинизмом заразился?
- Чтооо? – возмутился эльф и дернулся сбросить руку Кантора с плеча. Но тот только крепче его стиснул.
- Не дури, Плакса, и не цепляйся к словам! Я вовсе не считаю тебя глупым, как тебе почему-то стрельнуло в голову. Если бы это была правда, я бы не связался с тобой еще тогда. Даже такой я, каким тогда был… И вообще, – продолжил он торопливо, будто боялся не успеть сказать самое важное до того, как алкоголь окончательно унесет его сознание в заоблачные дали. Внутренний голос потрясенно молчал. – Усвой, наконец, что я не стал относиться к тебе хуже ни на вот столько! И моя привязанность никуда не делась. Просто, кажется, я разучился ее проявлять тогда, когда это нужно. Эй!
Кантор потряс Пассионарио за плечо, и тот повернулся к нему. Глаза были удивленные, а улыбка – счастливая.
- Усек? – строго вопросил Кантор.
Плакса кивнул, видимо, не находя слов.
- С ума сойти… – пробормотал Кантор, глядя на него.
- Значит, ты тоже усек, что ты мне нужен, наставник, мать твою? – спросил Плакса.
- Главное об этом с утра вспомнить, а то я ж себя знаю…
- Я тебя тоже знаю! Только попробуй забыть! – возмутился Пассионарио. – А то мне придется завтра с больной головой тебе все это пересказывать, – с ужасом в голосе добавил он.
- О пощаде в таком случае можешь даже не просить – заставлю пересказать все до последнего слова!
- Какой ты жестокий! Где там мой косяк?..
Пока Пассионарио шарил вокруг в поисках непонятно куда сгинувшей самокрутки, Кантор растянулся на одеяле и мгновенно заснул.
- Ну вот, – сказал эльф, глядя на это безобразие и прикуривая. – На мокром одеяле спать придется мне.
Но заснул он совершенно счастливым и видел только хорошие сны.

Утро добрым не бывает

- Плакса, зачем ты меня поцеловал?..
Эту фразу Кантор произнес, едва проснувшись, не успев даже открыть глаза и вспомнить, где находится. Похмелья не было, и он находил это несколько странным, ведь прекрасно помнил, что всю ночь пил. Да, с Плаксой, не его скале. Ах, вот почему здесь так жестко и так дует. И, раз уж на то пошло, вот кто дрожит тут под боком… Разбудил, зараза!
Кантор открыл глаза и увидел небо – безоблачное, все еще темное, а на востоке – алое. Рискнул опустить глаза, чтобы иметь возможность оценить оперативную обстановку в непосредственной близости от собственного бренного тела. Голова все-таки закружилась. Что ж, могло быть и хуже. Гораздо хуже, как, например, тогда, в Поморье, в первый день года… Ой, бля!..
Кантор отогнал непрошеные мысли и сфокусировал взгляд на макушке Пассионарио. Оказалось, что это чудо дрыхнет на канторовском плече и, цепляясь рукой за ворот его же рубашки, пытается согреться. Не удивительно, что у него не получается: одеяло-то валяется далековато. И как он умудрился? Укрыть бы его да еще поспать, так ведь фиг получится, не растолкав при этом. Придется будить.
- Плакса? – позвал Кантор.
Никакой реакции. Кантор осторожно потряс спящего эльфа за плечо. Тот же эффект.
- Сейчас стряхну ведь! Ударишься.
- Ууууу, – пробурчал в ответ Пассионарио, устраиваясь поудобнее.
- Ладно, сам напросился…
Кантор перешел к решительным мерам: поднялся, с трудом превозмогая головокружение. Пассионарио, не просыпаясь, сполз на голый камень. Кантор обхватил голову руками, проклиная на чем свет стоит вертящуюся землю. «Дрыхнет, сволочь! – подумал он с завистью. – А вот я-то теперь не засну…»
- Репетицию проспишь, лентяй!!!
- Плевааать, – пробормотал Плакса, пытаясь нащупать одеяло, – Маэстро, отстань, а?..
- Что?! – Кантор едва не потерял дар речи от такой наглости. – Ты как со мной разговариваешь, хамье?
Пассионарио мгновенно открыл глаза и уставился на возмущенного товарища.
- Кантор, ты чего разоряешься?
- Как это чего? Разбудил меня, а сам спишь тут без задних ног. Да еще и маэстро грубишь, голодранец неблагодарный!
Пассионарио сел, зевнул и потер глаза:
- Да ладно тебе… Не порть такое замечательное утро!
Кантор ушам своим не поверил:
- Замечательное?! Плакса, скажи честно, ты издеваешься?
- Нет, – заявил этот наглец и еще и потянулся! – Мне правда хорошо.
- Дурь, что ли, еще не выветрилась? – проворчал Кантор, злой на все на свете.
- Не знаю, вроде должна была уже… – озадачился Пассионарио, – Что ж так холодно-то, а?
Эльф – довольный, гад! – перебрался на одеяло, дотянулся до второго и тщательно в него закутался.
- Ты не замерз? – поинтересовался он.
- А? Нет…
- О чем думаешь?
- Я у тебя что-то спросить хотел… – ответил Кантор задумчиво. – Только что?
- Я-то откуда знаю?
- А! Вот что! Плакса, я этот вопрос уже неделю пытаюсь тебе задать! Какого рожна ты меня поцеловал?!
Плакса явственно сбледнул с лица:
- К-когда?
- Тогда! Когда я вернулся из Галланта, а ты нажрался, как сволочь!
- Ну ты спросил! – от облегчения Пассионарио едва не рассмеялся. – Сам же на свой вопрос только что ответил: пьян я был!
- Неужели? – не отставал Кантор. – Ты когда пьешь, ко всем с нежностями кидаешься?
- Нет, конечно.
- Ну и?
Плакса сдался:
- Я вспомнил, как ты меня по пьяни целоваться учил…
Кантор чуть не потерял равновесие, благо сидел.
- Это когда?
- Ну, то есть, маэстро… Давно еще. Мы тогда укушались вместе, потом ко мне еще сила вернулась.
- Там еще и Азиль была? – ужаснулся Кантор.
И ведь было, он вспомнил. Он всегда вспоминал любую попойку, если ему начинали рассказывать.
- Нет, – поспешил утешить несчастного Плакса. – Азиль была потом. Она еще помогала тащить твою бессознательную тушку до кровати.
Кантор смотрел в одну точку и вспоминал все по порядку. Ну, Эль Драко!..
- Мне нужно пиво, – только и сказал он.
- Давай я схожу? – тихо предложил Пассионарио, но Кантор его перебил:
- Нет, ладно Эль Драко, но ты-то какого?! Ко мне!.. – похоже, он наконец смог преобразовать в словесную форму обуревавшие его, не самые приятные, эмоции.
Но когда он посмотрел на приунывшего Пассионарио, весь праведный гнев куда-то делся. Осталось только головокружение.
- Знаешь, – сказал эльф, – я с этим трижды долбанным патологическим опьянением сам не знаю, чего от меня можно ожидать.
- Проехали, – устало выдохнул Кантор и улегся, положив голову к Плаксе на колени.
И тут же почувствовал, как внутренний голос явно собирается что-то вякнуть. «Заткнись, а? – опередил его Кантор. – Не до тебя сейчас».
- А наутро ты бегал счастливый и каждому столбу сообщал, что к тебе вернулась Сила, – вспомнил Кантор, закрывая глаза.
- Точно.
- А потом ушел.
- Да, – эльф приложил холодные ладони к вискам похмельного страдальца.
- Никогда тебе этого не прощу…
- Ты уж определись! – усмехнулся Пассионарио. – Раньше ты не хотел прощать меня за то, что я напросился к тебе в ученики.
- Нет. Я говорил, что не прощу тебе твое колдовство, когда ты эманировал сострадание.
Некоторое время оба молчали. Плакса вспоминал, какую хилую на самом деле он тогда выдал эманацию, Кантор – так и не смог вспомнить, это в тот день ему всучили в лавке блокирующий амулет вместо обычной побрякушки для Роллин, или на следующий?
- Будешь еще спать? – прервал его размышления голос Пассионарио.
- Какое там спать! Телепортируйся-ка лучше за пивом. Потеряешься – найду и прикончу!
- Ну что ты, – рассмеялся эльф. – Потеряться и оставить умирающего без пива товарища одного? Никогда! Давай сползай с моих коленей!
- Нет уж, – пробормотал Кантор, поднимаясь, – давай вместе на базу. Там есть мягкая койка, и нет ветра. А здесь скоро еще и солнце палить будет…
Пассионарио кивнул, наколдовал телепорт и оба исчезли в сером облачке. Чтобы снова вернуться сюда через некоторое время и опять провести всю ночь у костра за разговорами, выпивкой и куревом. Иногда Пассионарио брал с собой гитару. Иногда – Кантор был не против послушать что-нибудь из собственного репертуара в исполнении ученика. А потом наутро Плакса рассказывал Кантору, что он, пьяный до безобразия, радостно ему подпевал. Тот хватался за голову, ужасался и объяснял, что это подпевал не он, а пара-тройка кварт водки, которые он вчера уговорил.
Так, или почти что так, продолжалось довольно долго. А потом Пассионарио заметил, что у Кантора скачет искра.

@музыка: Зимовье Зверей

@настроение: evil inside

@темы: Фанфики

---

само приползло (с)

[~Adell]

..а то опять пинаться будут
для Тами Морок
Азиль

@темы: Рисунки

---

[~Adell]

снова жестоко отпинали


Kantor for Naertu by ~Segda on deviantART

@темы: Рисунки

---

Праздник! Праздник! (с)

[Мир Дельта]

Раз уж я такой раздолбай, что пропустил день рождения нашего замечательно во всех отношениях сообщества, то будем праздновать тогда год и один месяц со дня его рождения! =)
Тем более, что сегодня, так уж совпало, праздник всех влюбленных. А на Дельте у нас все влюбленные уже давно и по уши. Как минимум, в наш прекраснейший из миров =)
Ура, товарищи!

А на день рожджения положено дарить подарки, так что все дружно постим свое творчество и все прочее... =) А то я сюда свой слэшный фик повешу!..

Пассионарио

@темы: Новости, Разное

---

Клип "Менуэт Кантора и Ольги"

[vzhik]

Лирическое отступление

Я очень люблю книги Панкеевой и всех придуманных ею героев. Но грозный товарищ Кантор - это просто моя слабость (не считая Толика и Хоулиана). Чисто визуально, Кантор у меня всегда ассоциировался с Бандеросом из Десперадо. А, нарвавшись однажды на чижовский Менуэт со словами "Если б я был танцором, Ольга, я станцевал бы для тебя менуэт", я поняла, что на это просто просится клип про первую встречу Ольги и Кантора. С подбором кадров с Ольгой было сложнее, ибо по книжке она блондинка, а в Десперадо Хайек брюнетка.
По условиям Бандерас с длинными волосами плюс милая блондинка в одном фильме пралюбоффь ничего не находилось. По смягченным условиям поиска нашелся фильм "Двое - это слишком" аж с двумя блондинками сразу (но обе староватые и страшноватые), ну и пришлось использовать их из-за отсутствия других вариантов.

В общем,
Менуэт Кантора и Ольги
В ролях
Кантор - Антонио Бандерос
Ольга - Мелани Гриффит, Дерил Хана и чуть-чуть Сальмы Хайек

Можете швыряться тапками и помидорами.

Видео - Десперадо, Двое - это слишком.
Музыка - Чиж и Ко


Для скачивания
Большая версия 18,5 МБ
Маленькая версия 7МБ

@темы: Разное

---

Книга Ж и П

[Мир Дельта]

Предлагаю участникам и читателям в комментариях к этой записи обнародовать свои идеи по оживлению сообщества.
Чего не хватает, что плохо. Можно анонимно =)

Пассионарио

@темы: Оргвопросы

---

со своим, родимым ))

[~Adell]

админ пнул - несу)
"зачитался, или о превратностях мульти-класса воин/бард" v.1.0
спшл фор товарищ Кантор)

ну, и до кучи - "пельмено-терапия от Жака для принца-бастарда Элмара"
зарисовано практически с натуры пельмень в итоге оказался на полу Т__Т

и еще)
"мэтр Жак и Великое Пельменство" %)))

запись создана: 19.12.2007 в 00:38

@темы: Рисунки

---

новый год и новый том

[Марбл]

полагаю все заинтересованные личности уже прочитали "песню на двоих"
лично моё впечатление - слишком много вкусных эпизодов упомянуто вскользь
так не устроить ли нам к новому году фест или фикатон вбоквелов?
ваше мнение?

@темы: Оргвопросы

---

Баннер

[Мир Дельта]

Нас становится все больше и больше, но почему-то пишут товарищи участники в сообщество все реже и реже. Народ, не ленитесь и не стесняйтесь!

И еще: думаю, у приличного сообщества должен быть баннер? Теперь он у нас есть:

Добро пожаловать в мир Дельта!

Распространение в целях рекламы приветствуется

Код тут

код:

<*div align="center"><*a href="www.diary.ru/~delta-fest/"><*img src="static.diary.ru/userdir/3/8/1/2/381245/27332441...">
<*a href="www.diary.ru/member/?381245">Добро пожаловать в мир Дельта!<*/a><*/div>

Звездочки убрать.

Пассионарио

UPD: Баннер был подвержен критике и будет изменен на более другой =) Желающие могут взять и этот, но лучше подождать нового.

UPD2: Новый баннер готов, можно юзать код =)

запись создана: 16.12.2007 в 22:42

@темы: Оргвопросы

---

Художества :)

[Gabriel <Lee> Lark]

Хмммм... Только сильно не бейте... Выложу здесь пару своих картинок, про которые, посмотрев на них "апосля", я подумал/а, что уж очень они по Панкеевой получились...

Эмммм... Шеллар? Только не бейте!!!




А это мое виденеие Киры до того, как она лишилась глаза...

@темы: Рисунки

---

Фототема

[Тангорн]

Из надежного сверхзасекреченного источника пришла идея создать тему с фотографиями всяческих личностей, похожих на персонажей книг Оксаны Петровны.
Предлагается делиться мнениями тут =)
Эмм... у кого-нибудь завалялись похожие сами знаете на кого фотки Деппа и Бандераса?

А Фотопретендент на Шеллара был предложен такой:

Шеллар>>>

@настроение: дерзаем!

@темы: Разное